Громовая жемчужина - Страница 64

Лицо Касимы было так близко от Анука, что он мог бы коснуться его, если бы не огненные прутья.

— Я ведь напоминаю тебе кого-то, верно? Жрицу, которую ты когда-то любил? Я не так уж сильно от нее отличаюсь… Пойдем со мной, и я позволю тебе остаться в своем теле, сколько сам захочешь…

— А мне что делать? — поинтересовался Сахемоти.

— Ступай в море. Утони там сам. Демоны проследят.

Сахемоти усмехнулся и только хотел что-то сказать, как Анук вдруг всхлипнул и закрыл лицо ладонями.

— Я не хочу умирать, — сказал он капризно. — Вам-то хорошо, вы бессмертные боги. Одно тело погибнет, другое подвернется. А у меня, кроме этого тела, ничего нет. А оно красивое… и она тоже говорит… и глаза у нее ласковые…

— Нет, — возразил он себе тем же голосом, но другим тоном. — Разве ты не видишь, что она врет?

— Подумаешь? А вдруг нет? Ты хранишь память о тысячах женщин, а я еще не познал ни одной. И при этом вынужден делить твои воспоминания — думаешь, это легко?

Сахемоти кашлянул.

— Извините, ребята, что прерываю вашу беседу. Хоори, Слепящее Пламя, заставь наконец свое тело заткнуться и протри глаза. Настоящая княгиня не смогла бы произнести мое истинное имя.

— Не верь ему, — прошипела Касима. Ее потрясающие изумрудные глаза все еще пытались зачаровать Анука, но лицо стремительно зарастало коротким сероватым мехом, по бокам прорастали острые уши, а соблазнительная белозубая улыбка превращалась в мелкие острые лисьи клыки…

— А ведь и точно — демон, — задумчиво протянул Анук и вдруг молниеносно просунул руку между тонкими языками пламени, схватил лже-Касиму за руку и втянул в огненное кольцо.

Шерсть лисицы вспыхнула, как сухой хворост, раздался ужасный, полный боли женский вопль… и через мгновение от демона-лисицы осталась только кучка черного пепла на песке. Анук вытер руку о штаны, гордо взглянул на брата, и вдруг его лицо побелело, а глаза закатились. Сахемоти подхватил его и осторожно усадил его на землю, с тревогой заметив, как потускнели и истончились огненные стены их убежища.

— Одна готова, — слабым голосом сообщил Анук, открывая глаза. — Мне уже лучше… что-то голова закружилась…

— Брат, ты молодец, — серьезно ответил Сахемоти. — Но мы всё равно пропали. И даже не потому, что твоих сил едва хватило на одного демона из семи. Свечи вот-вот догорят, а запасных у нас нет.

— Ага, я тоже собирался обратить ваше внимание на свечи, — донесся голос Везунчика. — Думаю, до утра вам тут без помощи не продержаться. Поспорим?

— Проваливай, — рявкнул Анук.

— Тут и спорить нечего.

Сахемоти обернулся к огненному демону:

— Брат, пора подумать о прорыве к морю. Лучше бы нам разделиться.

— Бросить меня хочешь? А сам — смыться?!

— Да об этом и речи нет! Но, похоже, нет другого выхода… Поодиночке у нас хорошие шансы…

— Ну давайте, поспорим! — не отставал Везунчик. — Если выиграю я, то вы расскажете мне всю правду о вашем ритуальном театре… или театральном ритуале. А если вы, тогда… ну назначьте сами, что хотите.

— Я тебя правильно понял? — спросил вдруг Сахемоти. — Ты решил выступить на нашей стороне?

Анук взглянул наверх с презрением.

— Сиди уж! Чтобы совладать с демонами, нужен сильный колдун, а не подручный плотника.

— Как знать… Ну так что, спорим?

— Ну давай, — согласился Сахемоти. — Поспорим. Если ты убьешь этих демонов, то я рассказываю тебе всю правду о театре. А если нет — тогда ты рассказываешь всю правду о себе.

— Хотя в этом случае ни рассказывать, ни слушать будет, скорее всего, некому, — съязвил Анук.

Наверху послышалось громкое шуршание, посыпались куски коры и мелкие ветки, и, обняв ствол руками и ногами, Везунчик съехал вниз на землю.

— Всё пузо ободрал! — весело сообщил он, отряхиваясь.

У предполагаемого шпиона Небесной Иерархии оказались раскосые светлые глаза, нос уточкой, высокие скулы и лохматые светло-рыжие волосы, напоминающие разворошенное воронье гнездо. Невысокий и тощий, одетый в бедную крестьянскую одежду, он ухмылялся братьям-богам так приветливо, словно они и не собирались отправить его в вывернутом виде в Нижний мир. Он протянул Сахемоти руку, как равный.

— Договорились, Везунчик?

— Что ж, по рукам… хе-хе… Сахемоти.

И Везунчик вышел за круг свечек.

Дальше все происходило стремительно. Демоны были адски быстры, но Везунчик уходил от их бросков и ударов с неуловимой глазом скоростью. Анук, впрочем, потом утверждал, что Везунчик вовсе не уворачивался, а просто стоял на месте. Две черные волчьи тени бросились на него с двух сторон одновременно. Лязгнули зубы, кто-то хрипло взвизгнул, и волки, столкнувшись в воздухе, врезались в огненную стену. Анук, не раздумывая, добил их своей молнией. Не успела еще угаснуть вспышка, а новые кучки пепла — просыпаться на землю, как из темноты взлетела еще одна тень. Ни единый смертный не смог бы опередить бросок пантеры — в отличие от демона. Черный медведь с недовольным ревом сбил ее на лету ударом лапы и набросился на Везунчика сам.

— Брат, это чудо! — вырвалось у Анука. — Они падают сами, клянусь! Он не колдует! Он… вообще ничего не делает!

Пантера, извернувшись в воздухе, пружинисто упала на лапу и тут же снова бросилась — на этот раз на медведя, — и отвесила ему когтистой лапой увесистую пощечину. Медведь заревел, становясь на дыбы…

— Ах чтоб тебя, паршивая тварь! — вскрикнул вдруг Везунчик, подскакивая на месте. — Я тебе покажу кусаться!

Демон-куница, о которой все забыли, подобралась и тяпнула Везунчика за ногу. Он пнул ее, пытаясь освободиться, но добился только того, что о нем вспомнили медведь и пантера. Стряхивая со штанины куницу, он потерял равновесие и свалился за землю. Пантера прыгнула на него, как воплощенная смерть. Медведь набросился едва ли не быстрее нее…