Громовая жемчужина - Страница 55

— Есть новости?

— Да.

Сахемоти обнял ее за плечи и повел к берегу. Поднимаясь на дюну, он оглянулся — плотники занимались своими делами, некоторые проводили их взглядом, обмениваясь понимающими завистливыми ухмылками.

— Сюда, — Сахемоти выбрал самую высокую дюну, с которой хорошо просматривались берег и нижняя терраса, опустился на теплый песок и сделал знак девице устроиться рядом. — Выкладывай.

— Я всё утро болтала с твоими работниками. Ну, знаешь, эти байки о демонах и духах, сплетни, слухи о чудесах, не происходило ли на побережье чего-нибудь необычного — всё, как ты велел…

— И?

Цукиеми потупилась с таким видом, что будь на ее месте живая девица — точно бы покраснела.

— В общем, есть в артели один парень. Зовут его Везунчик.

— Везунчик? Не припоминаю.

— Ничего удивительного. Он абсолютно невзрачный с виду, маленький, рыжий, в веснушках. Тем не менее, — Цукиеми улыбнулась, — тут его любят. Плотники считают, что он приносит им удачу. Он веселый и приветливый, знает множество смешных историй. Он охотнее других болтал со мной. Когда я отходила, провожал меня взглядом, все время косился в мою сторону… Вот я и подумала — если я ему так нравлюсь, то почему бы не…

— Решила его соблазнить? — хмыкнул Сахемоти.

— «Соблазнить», — Цукиеми сморщила нос. — Тут полторы дюжины мужиков, и все на меня таращатся, роняя слюну. Только подмигни — и они уже побежали…

— Неужели Везунчик не прибежал?

— Нет, — печально сказала Цукиеми.

Бывший бог рассмеялся.

— И вправду, загадка.

— Он, похоже, догадался, кто я такая.

Сахемоти сразу перестал смеяться. Он внимательно оглядел демоницу.

— Исключено. Еще денек это тело послужит, к тому же утром я подстраховал его иллюзией. Потом тебе надо уходить отсюда и что-то придумывать. Но пока ты выглядишь прекрасно, никто не придерется…

— А Везунчик догадался, — упрямо повторила Цукиеми. — Пока мы смеялись и шутили, все шло хорошо, но прикасаться ко мне он не захотел.

— Он испугался? Разболтал остальным?

— Да ничего подобного! Он ведет себя как обычно. Просто когда я захотела его обнять, он шарахнулся в сторону, и лицо у него стало такое же, как у тебя… той ночью.

Сахемоти, опустив голову, рассеянно разглаживал ладонью песок.

— Говоришь, этот Везунчик знает, кто ты, и при этом не испугался, и никому ничего не сказал… Не думаю, что он знает. Скорее, всего, ему что-то смутно померещилось, и теперь он сомневается. Присматривается к тебе, прикидывает — а может ли такое быть? Это трупные пятна или тень от ресниц? Потому он и молчит — боится, что его поднимут на смех. Да, в конце концов, ему могло просто не понравится, как от тебя пахнет…

Цукиеми сверкнула глазами.

— Издеваешься?

— Как можно, — Сахемоти приподнялся, собираясь встать. — Ты очень наблюдательна, морская дева. К сожалению, среди людей тоже попадаются остроглазые…

Цукиеми задержала его.

— Ты ничего не понял, царь-дракон! Неужели я стала бы беспокоить тебя из-за какого-то глазастого подмастерья? Мне кажется, Везунчик — не человек.

Сахемоти опустился обратно на песок.

— Поясни-ка.

— Ну… я не уверена… Парнишка кажется простым и незамысловатым, как пустая ракушка, но… понимаешь, мне это знакомо. Я не хвастаю, но мало кто в море сравнится со мной в искусстве превращения. Когда я принимаю облик мурены, я становлюсь муреной, и ни один колдун меня не распознает. В этом и есть сила — раствориться в среде, стать неотличимой от настоящей. И время от времени, но не часто, менять обличье. Чем точнее подобие, тем больше шансов выжить. Если бы существовал такой безымянный, который полностью уподобится человеку — даже в незримом мире, чтобы его не могли обнаружить имперские боги, — он стал бы… неуязвимым.

— Не суди по себе, Цукиеми, — покачал головой Сахемоти. — Мировой океан сродни Камак Нара, надзвездной тьме, из которой вышли все боги Кирима, а потому морские божества долговечнее и сильнее, чем боги Земной заводи. Мы не так зависим от жертвоприношений и человеческой памяти. Но как бы выжил забытый бог в мире людей? В чем источник его силы? Человеческое тело, даже живое — ненадежное и кратковременное вместилище… впрочем, тебе не надо это объяснять. Везунчик — безымянный бог? Это просто смешно.

Сахемоти не стал договаривать, но ему пришел на ум еще один вариант, правдоподобный и крайне неприятный. Если Цукиеми все же не ошиблась насчет нечеловеческой природы Везунчика, то этот слишком наблюдательный парнишка вполне может оказаться шпионом имперских богов Небесной Иерархии.

Цукиеми, кашлянув, прервала его раздумья.

— Царь-дракон… Если я тебе больше не нужна, можно я уйду обратно в море? Пожалуйста… Мне плохо тут на берегу…

— Ты мне еще пригодишься. Впрочем, ладно. Сейчас можешь уйти.

Сахемоти поцеловал ее в лоб, отпуская.

— Пусть море тебя очистит, если сможет, Цукиеми. Придешь, когда я тебя позову. Или приходи без зова, если случится что-то срочное.

— Я вернусь, как только подвернется подходящее тело…

Цукиеми низко поклонилась и побежала к морю. Она вошла в волны, скинула рубашку, рыбкой нырнула — и больше над водой не показывалась.

Сахемоти вернулся обратно к подножию холма, улегся на своем любимом месте в корнях кряжистой сосны и довольно долго праздно там валялся, провожая взглядом облака. Потом подозвал Анука и что-то ему зашептал. Подросток выслушал с озадаченным видом, почесал в затылке, неуверенно кивнул. Сахемоти хлопнул его по плечу, поднялся со своего колючего ложа, и, не обращая внимания на удивление и смешки плотников, братья принялись за работу.